Легенды города Святой Екатерины
Сайт о легендах и мифах города Днепропетровска
Призраки будущего
Иногда с людьми случаются вещи, достойные фантастического романа. Ну или хотя бы маленькой повести. Маленькие чудеса окружают нас повсюду: в метро, в магазине, просто на улице, да мало ли где еще бывает современный человек! Иногда мы удивляемся удачному (или наоборот, неудачному) стечению обстоятельств, забывая об этом уже через пару минут, иногда помним о произошедшем всю последующую жизнь.
Так произошло и с нашим героем – фотографом-аматором по имени… да, впрочем имя тут роли не играет. Назовем его просто – Ивент* (от англ. event - событие). Пусть он будет каким-нибудь обрусевшим англосаксом или на крайний случай поляком. Руди Ивент – начинающий фотограф, работающий на одну из не очень популярных украинских газет (упоминание ее названия здесь вряд ли добавит ей популярности), приехавший в маленький провинциальный городок с гордым дворянско-партийным статусом «областного подчинения» – готовился сделать один из самых лучших снимков в своей жизни.
В описываемый момент времени он – Руди Ивент – стоял на усыпанном культурным слоем подсолнечной шелухи перроне, вдыхая незнакомый запах чужого города. Еще секунда – и он – будущий Юрген Теллер** (всемирно известно фешн-фотограф, сделавший ряд фотографий об Украине, представленных на выставке в Нью-Йорке в 2008 году) или на крайний случай Стив Блум*** (всемирно известный художник-анималист) отправится за острыми ощущениями на берег местного водохранилища, в народе именуемого морем. В далекие пятидесятые это водохранилище затопило штук восемь разнокалиберных деревушек, в которых, по жутковатым преданиям, еще оставались местные жители, по примеру околомосковских добровольцев приковавшие себя к калиткам собственных домов. В позапрошлом году небывалая по прежним временам засуха привела к тому, что уровень водоема значительно упал, кое-где обнажив остовы телеграфных столбов и позолоченный купольный крест. И тут началось. Сначала появились привидения. Настоящие – сгустки могильно-белого тумана, клубившиеся над водохранилищем в тех местах, где должны были бы быть затопленные кладбища. Дальше больше. Местные фермеры и единичные дачные земледельцы, набирающие воду для орошения, начали слышать голоса. Обрывки будничных разговоров. Крики. Свадебные песни. Похоронный плач. Шум воды, перекрывающий стоны и молитвы.
Восьмидесятилетний дед Тарас, рыбачивший на берегу, разглядел в утрен-нем тумане, укрывшем водохранилище, свою родную деревню Анновку – ее центральную улицу с шинком и церковью, в годы советской власти переделанной на сельский клуб. Даже надпись на клубе «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» необычайно четко проступала золотыми буквами на красном знамени. Пока дед Тарас вытирал грязным рукавом сентиментальную слезу, видение растаяло в воздухе, лишив человечество материальных доказательств своего существования.
Следующими были студенты, отбывавшие на свежем воздухе учебно-производственную практику. В то, что будущие светила украинского сельского хозяйства видели село ободрано-барачно-колхозного типа Красный Луч, не поверил даже их куратор, списав все на три ящика водки и ведро полугнилых помидоров.
Баба Тася, пасшая кормилицу Буренку увидела свою тетку Параску и буду-щую свекровь Оксану Захаровну, отказывающихся покинуть родные дома. Тетка Параска в красном платке на голове что-то яростно доказывала моло-дому нквдешнику, топтавшемуся у открытой дверцы черного «воронка». Оксана Захаровна молча кивала головой, подпирая мощными ручищами пышные украинские бока. Пока баба Тася истово крестилась, сбивчиво читая «Отче наш», виденье поблекло, и вскоре совсем стерлось на фоне лазурного неба.
Потом, словно почуявшие неприятный запах отбросов мухи, слетелись уфологи. Промеряв все вертящимися рамками, счетчиками Гейгера, радиометрами, психрометрами, барометрами и прочими мометрами, они объявили водохранилище «геопатогенной зоной». В довершение всего, в мутных водах водоема завелась какая-то гельминтозная зараза, выкосившая добрую половину всего поголовья крупного рогатого и мелкого безрогого скота. Побережья водохранилища быстро опустели, зарастая бурьяном и одичавшими подсолнечниками.
Однако следующий год был дождливый и пасмурный, даже лето добрую половину своей жизни рыдало, гремя на востоке грозами. И вода в водохранилище покрыла свидетельства былой преступной несознательности. В общем, все вернулось на свои места – коровы на пастбища, а фермеры на поля. Все плохое быстро забылось, тем более что водохранилище было очень выгодным социально-экономическим объектом. Легенды так и остались легендами, вплоть до нынешнего лета – очень жаркого, засушливого, знойного, испарившего пару метров водой толщи, покрывавшей погибшие селения. И все пошло по кругу – звуки, образы, уфологи…
Задачей Руди Ивента было сфотографировать необычные явления, на что редакцией выделялся срок в полтора месяца, на протяжении которых Руди обязан был дежурить на берегу водохранилища, как раз в том месте, где опьяненные своеобразной «Кровавой Мэри» студенты видели село Красный Луч.
Руди еще раз вдохнул пыльный летний воздух, после чего смело отправился на автобусную остановку. Переступая через небольшую трещину в асфальте (Руди был очень суеверен), наш герой споткнулся и чуть не разбил дорогую фотокамеру. Чудом удержавшись на ногах, Ивент остановился перевести дыхание, и в этот момент мимо него пронесся неизвестно откуда взявшийся поезд. Ошарашено глядя на мелькание огромных колес в тени состава, Руди подумал, что не задержись он на долю секунды, то скорее всего повторил бы подвиг Анны Каренины. От пережитого у Руди застучало в висках. «Нет, так нельзя. Надо сесть и успокоиться» - подумал про себя Ивент, присаживаясь на грязную скамейку. Шумно дыша, он машинально погладил фотоаппарат.
- Приехали посмотреть на водохранилище? – спросил кто-то совсем рядом.
Руди посмотрел налево, потом направо, но ни на скамейке, ни поблизости никого не было. Тогда он, глядя в небо, честно и откровенно ответил «Да». На самом деле Руди Ивент очень боялся, что его конкуренты сделают сенсационные снимки раньше него, поэтому всячески скрывал цель своего приезда. Но раз тут такое дело…
- Опасная штука – тем временем ответил голос.
- Безусловно – ответил Руди, не без содрогания вспомнив произошедшее с ним всего пару минут назад. Может быть его предупреждают?
- Не иначе как бесовщиной пахнет.
- Конечно, конечно – покорно закивал головой Руди.
- Эх, затопили сучи сыны церковь в Анновке, а ведь в ней раньше бесов выгоняли. Был такой поп – отец Анатолий. Чудом выжил в тридцатые. Потом в оккупации. Злые языки поговаривали, что сотрудничает он с органами, но сдается мне, охранял его дух святой. Ведь отец Анатолий не прекращал служб даже под бомбежкой. Бесов изгонял святой водой и распятием. И даже когда плотину строили, вел службу в полуразрушенной церкви. Так и остался там до конца. А теперь вся нечисть повылазила, - тут голос материализовался в крепкого коренастого бородатого старичка, который вышел из-за спины Ивента и присел рядом с ним на загаженную скамейку. – А вы, стало быть, журналист?
Руди машинально кивнул головой.
- Да, расплодился щас ваш брат… вот раньше – и дедок пустился в рассуждения, какие раньше были журналисты. Руди тем временем делал для себя выводы. Значит, журналистов тут пруд пруди. И конспирация его тоже никуда не годится, если его вот так просто вычисляют на улице. Что же делать?
- … А то сюда щас народ толпой валит: журналисты, ученые, просто туристы. Анатолий Сергеич – неожиданно представился дедок и протянул Ивенту загорелую руку.
- Иван Хельсинг**** (перекрученное Ван Хельсинг – фантастический герой, уничтожавший вампиров и прочую нечисть). – зачем то соврал Ивент.
- Что-то фамилия у тебя слишком знакомая.
- Обычная фамилия.
- Финн?
- Финн, - опять соврал Ивент.
Анатолий Сергеевич задумчиво почесал седую макушку.
- Уж очень хорошо ты финн по-русски говоришь.
- В России долго живу. Вот и научился.
- Эх, врешь ты финн, по лицу видно – врешь. Да ладно, твое это дело. А до моря могу проводить, а то жутковато там самому. И ракурс помогу верный выбрать – не зря ж я в армии фотографом три года отслужил.
Руди в ответ только нервно сжал сумку с фотоаппаратом. Какой-то случайный дедок рассекретил его с первого взгляда! Что же делать? Отказаться? А ведь действительно – страшновато оставаться одному в месте, нашпигованном негативной энергией. Согласиться? А вдруг этот Анатолий Сергеевич не тот за кого себя выдает? И кому еще он предлагал выбирать «верные ракурсы»?
- Да не бойся ты. – словно прочитав его мысли, сказал дедок. – Помочь просто хочу тебе. Я историк-краевед – сорок лет работаю в местном музее. Вдоль и поперек изучил архивные документы, касающиеся затопленных селений. Много тогда всего случилось – страшного, дикого и нечеловеческого. Вот и самому интересно посмотреть на привидения – вдруг они действительно того – существуют? А то был тут один такой как ты – с фотоаппаратом просидел неделю на безлюдном берегу. А вернулся – весь седой. Сейчас ни с кем не разговаривает, ни на что не реагирует. Поговаривают, загремел он в психушку до конца жизни. Вот так то.
Сказанное заставило Руди похолодеть от страха. Ведь он знал того, о ком велась речь. Знал его до и после той поездки. Видел его фотографии: зловещие снимки предрассветного тумана, свинцовых туч и предгрозовых закатов. Навещал его в больнице. И больше всего в жизни Руди боялся стать таким же, боялся потерять эту способность – видеть, видеть мир глубже, чем он кажется на первый взгляд, видеть всю картину в целом и выбирать необходимые кадры.
Анатолий Сергеевич сидел и молча ждал, пока Ивент примет решение. И, похоже, не капли не сомневался в этом решении.
- Хорошо, – наконец выдавил из себя Руди. – Покажите мне, пожалуйста, дорогу.
Добрались до берега они на удивление быстро. Готовый к встрече с привидениями Руди даже немного разочаровался – настолько обыденно и непримечательно выглядел окружающий пейзаж. Анатолий Сергеевич, искоса посматривающий на горе-иностранца, только усмехнулся.
- В тихом омуте черти водятся, знаете такую поговорку?
Руди сдержанно кивнул.
Но ни в эту, ни в следующую ночь привидений не наблюдалось. Анатолий Сергеевич мирно рыбачил на берегу водоема, а Руди Ивент выжидательно слонялся поблизости. От скуки он снял стайку уток, охотившихся чаек, выдру, одичавших собак – короче все, что попадалось ему на глаза. На закате второго дня Ивент вдруг понял – что-то изменилось. В следующий момент он увидел на горизонте смутные очертания селения. Услышал шум будничной жизни, почувствовал запах сухой соломы и навоза. Руди Ивент увидел. Он схватил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Очертания селения проступили четче, запахи и звуки усилились. Ивент еще несколько раз снял видение, когда, наконец, осознал – он там. Ногами он ощущал влажную землю, пропитанную мутной водой водохранилища, а сердцем – прошлое, затопленное и забытое. Через миг он потерял ощущение времени, и полностью растворился в призрачной картинке.
Руди Ивент стоял на центральной улице села Анновка. То, что это Анновка он понимал каким-то внутренним чувством. По разбитой дороге со скрежетом проехала телега, поднимая столб пыли. Воздух был наполнен криками домашней птицы, мычанием коров и нестройным блеянием существ, которых Руди в силу городского образа жизни идентифицировать не мог. Крупная молодая женщина в платке на голове несла ведро, из которого выплескивалась хрустально чистая вода, крупными каплями падающая в придорожную пыль. Справа от дороги красовался сельский клуб, на котором маячила популярная колхозно-совковая надпись, отождествляющая Ленина и инвариантно-бесконечную материю. По странному стечению обстоятельств на клубе остался позолоченный купол с крестом, напоминающем о сакральном прошлом этого здания.
Напротив клуба расположилось одноэтажное здание общепита, по преданию шинок, в котором казаки закладывали душу дьяволу и заклинали непропитые клады.
- Слыш, Галь! – крикнул усатый мужчина женщине с ведром.
- Га! – откликнулась та.
- Завтра лектор из мыста приезжа, пойдешь?
- Не!
- Чяво?
- Работы в огороде много!
- А ежели со мной? Про хидростанции рассказывать будут!
- Про хидростанции говоришь? Тогда пойду!
От яркого солнечного света и пыльного воздуха, насыщенного сельскими ароматами у Ивента защипало в носу и заслезились глаза. Когда он смог их открыть, то увидел пустые дома с кое-где заколоченными ставнями. Вокруг не было ни души. Руди стоял по щиколотку в грязной вонючей жиже, в которую превратилась центральная дорога. Вода прибывала. Вдруг в сельском клубе он почувствовал движение – несколько человек пытались повесить в уцелевшем за годы советской власти куполе колокол. Через минуту над опустевшим селом зазвучал колокол. Из теперь уже не клуба – церкви вышел человек в рясе и распятьем. И Ивент узнал его – местный краевед Анатолий Сергеевич! Руди зажмурился, надеясь, что ему показалось, и картинка вновь сменилась. Далеко-далеко, насколько можно было охватить взором, простиралась серо-коричневая мертвая равнина. На месте Анновки кое-где торчали сгнившие и проржавевшие деревянные и металлические остовы, и только посередине этого постиндустриального лунного ландшафта одиноко стояла полуразрушенная церковь с буро-зеленым куполом. Руди Ивент знал - это будущее. И в этом будущем – в его будущем – прорвало плотину, и вода бешеным потоком хлынула на города и села, сметая все на своем пути. И когда сошла вода, то обнажились все страхи, похороненные под ее многометровой толщей. Руди Ивент, стоя на подсыхающем под жарким солнцем иле ощущал весь ужас, все горе и боль, накопленное этим местом. И в какой-то момент он услышал колокольный звон – такой живой звук среди мертвого пространства. Он зажмурился и оказался вновь на берегу мирного голубого водоема, окруженного камышом и ивами, под лазурным небом в свете ясного солнечного дня. В этот момент Руди почувствовал себя самым несчастным существом на Земле. Он видел истину. Видел, и не мог передать. Руди безнадежно снял пейзаж на фотокамеру, и отправился в город. Осознавая бессмысленность совершаемого, он зашел в местный музей, застав там только сторожа.
- Скажите, работал ли у вас когда-нибудь Анатолий Сергеевич – историк-краевед? – спросил Ивент, предвидя ответ.
- Как вы сказали? Анатолий Сергеевич? Нет, не припомню. Я здесь работаю с 1956 года. Помнится, снесли сюда всякий исторический хлам из затопленных сел и сделали музей. Кто здесь только не работал – Петр Григорьевич – ныне покойный, Степан Захарович – видный академик, Николай Прохорович – профессор, но чтобы Анатолий Сергеевич… Не было у нас такого человека! Обманули вас верно!
Последние слова утонули в серых сумерках, ибо Руди бежал прочь глотая горькие слезы. Он не мог успокоиться даже сидя на перроне, нервно сжимая обратный билет в прежнюю жизнь. Руди знал, что на сделанных снимках не будет ни Анновки, ни церкви, ни людей. Не будет там и Анатолия Сергеевича, рыбачившего на берегу мертвого водохранилища. Все эти образы – порождение человеческой мысли. Может это место так влияло на людей, заставляя их видеть наяву уже однажды виденное прошлое, а может и души ушедших людей. Объяснений у Руди Ивента не было. Как не было их и у всевозможных критиков и поклонников его творчества. Впоследствии, разглядывая совершенные снимки на международных выставках, общество так и не могло понять, почему предгрозовые тучи вселяют какую-то ностальгическую грусть, перемешанную с надеждой, а ясный солнечный день заставляет людей плакать от щемящего ледяного чувства одиночества и безысходности. И только Руди Ивент - раньше времени поседевший и разочаровавшийся в жизни – глядя на эти снимки, видел позолоченный купол сельского клуба, пыльную дорогу, оживленную улицу, простых украинских крестьян и доброе, только чуточку грустное лицо отца Анатолия. Он видел то, что остальные могли только чувствовать – неразрывную связь прошлого, настоящего и будущего.
Днепропетровск, июнь 2009